Случай на лыжной прогулке

  Наступило утро. Михаил, проснувшись, потянулся, зевнул и глянул на часы, стоявшие на подоконнике. Было уже полвосьмого, но на улице еще было темно. Жена уже давно возилась на кухне, гремя кастрюлями, крышками и прочими погремушками, называемыми посудой. В деревне женщины всегда встают рано, топят печь, готовят еду для семьи. В это время нарушается крепкий сон других членов семьи. Его постоянно нарушает звук открываемой двери, скрежет кочерги во время чистки печи и многие другие звуки. Но к ним все привыкают и не очень раздражаются Михаил встал, оделся и вышел на улицу. Легкий морозный воздух освежил лицо и прогнал остатки сна. Шедший всю неделю снег, вчера наконец-то перестал и сейчас не придется работать лопатой. Сегодня воскресенье. Еще с вечера Михаил договорился со своими сыновьями сходить в лес, покататься на лыжах с горы.
  Он накидал скотине сена, почистил в хлеву и отвез на нарточках навоз в огород, поправил прорубь и наносил воды в дом. Затем наколол дров, надробил и набрал в старые ведра угля. Вся эта работа заняла не больше получаса, но на улице уже почти рассвело. Всю тяжелую работу по хозяйству он брал на себя и приучал этому же своих сыновей; их у него было двое. Жене доставалось приготовление пищи, уборка, стирка, дойка и еще многое, что хорошо получается в деревне только в женских руках.
  Михаил зашел домой, снял телогрейку. Все, вроде управился, можно и детей будить. Завтрак уже готов.
  - Мальчики, пора вставать. Пока умоетесь да покушаете, много времени пройдет. А нам еще в лес надо сходить.
  Дети, спавшие на одной кровати, зашевелились и опять затихли под одеялами. Что поделаешь, сладок утренний сон!
  Михаил знал это поэтому и не торопил их. Мальчиков своих он любил, но и не нежил особо. В деревне это не принято. Когда дети шалили, мог и за ремень схватиться. И в минуты гнева был он суров и даже жесток. Дети знали это и одновременно и любили, и побаивались его.
  Наконец, откинулось одеяло, и младший сын Лешка, еще полусонный, встал и начал одеваться. Старший, Вовик, вдруг заявил, что никуда не пойдет и, получше завернувшись в одеяло, отвернулся к стене и почти сразу засопел. Любитель поспать, он в выходные мог проспать до вечера, если не было никакой работы.
  Отца его отказ не удивил. Он ожидал этого, т. к. старшего сына ничего, кроме телевизора не интересовало. У Вовика был переходный возраст, началась мутация голоса. Он сам не знал, что ему нужно, поэтому после школы целыми днями сидел у телевизора, смотря все программы подряд. Только по просьбе отца или матери выходил из дома, чтобы что-то сделать по хозяйству.
  Младший, Лешка, был ему полной противоположностью. Он с детства старался что-то мастерить, помогал по хозяйству, насмотревшись по телевизору познавательных программ, сам пытался что-то паять, клеить и лепить. Разводил хомячков, ёжиков или рыбок, через некоторое время его интересы менялись. В общем, мальчик он был заинтересованный, ищущий. А в последние два года он очень сдружился с отцом. Михаил потомственный охотник, решил детей тоже увлечь охотой, привить любовь к природе. Вот и стал по осени водить с собой в тайгу. Он научил их собирать и разбирать ружьё, метко стрелять, правильно снаряжать патроны. А когда дело дошло до стрельбы по дичи, то Лешка опередил старшего брата, первым подстрелив рябчика. Вовка как ни старался, но не смог ни в этот день, когда Лешка подстрелил рябчика, ни в другие выходы на охоту подстрелить свою добычу; то рябчик сядет так, что его и не разглядишь среди ветвей, то так далеко и открыто, что ни подстрелить, ни подкрасться. В общем, пропал у Вовки интерес к охоте. Зато у Лешки наоборот появилась огромная тяга к этому увлечению. Он с нетерпением ждал выходных, чтобы с отцом отправиться в тайгу. Счёт его рябчикам рос, а недавно он и зайца шлёпнул. Отец учил его как подманить рябчика пищиком - у Михаила это здорово получалось. Бывало, что очумелый петушок чуть на голову садился. А теперь по снегу сын учился у отца разгадывать следы.
  Не спеша, плотно позавтракали. Мать завернула им лепёшек, налила во фляжку горячий сладкий чай. В то время, как Вовик сладко спал, Михаил с сыном шли в лес на своих охотничьих, подбитых камусом, лыжах. Ни ружья, ни даже ножа они с собой не взяли. Зачем липший груз, они шли в тайгу отдыхать? А придя домой, под вечер всласть попариться в баньке.
  Отец предложил прокатиться с горы на лыжах. Он вспомнил, как они в детстве весёлой гурьбой катались с окрестных гор. Современные дети даже не умеют ходить на лыжах, не то что кататься.
  Отец с сыном шли в лес, полной грудью вдыхая чистый морозный воздух. Легкий морозец приятно освежал лицо. Выглянуло холодное солнышко, от чего в лесу стало еще светлее, хотя и так от чистого снега слепило глаза. Стояла такая тишина, какая бывает только в зимнем лесу. Казалось, что вся жизнь замерла. Изредка только раздастся писк синички, добывающей свою пищу. В морозном воздухе звуки разносятся особенно далеко, распугивая эту загадочную тишину. На свежем снегу отпечатались следы лесных обитателей.
  -Вот это следы зайца, - Михаил показал на следы под кустом. - Видишь, он здесь кормился, отгрызал веточки осины. А это - горностай поймал мыша и тащил в укромное место, чтобы спрятать про запас. - Он показал сыну на цепочку небольших следов.
  -Откуда знаю, что мыша тащил? Да вот, смотри, сбоку от следов чёрточка, это хвостик оставил.
  Так, разговаривая обо всем, они дошли до вершины самой высокой горы в округе. Хоть и далеко взбираться, но и катиться - одно удовольствие.
  -Катись первый, я поеду немного погодя. Чтобы не упасть опирайся на лопатку при поворотах или ею же тормози,- учил отец сына.
  Для охоты он ещё летом выстругал лёгкие и крепкие берёзовые лопатки. Они нужны для постановки капканов, а также для упора во время подъёмов на крутые склоны. Лопатки, зимой для охотника - вещь незаменимая.
  Гикнув, Лешка немного пробежал и покатился под гору. Скорость была не особенно высока, т.к. он катился по нетронутому снегу. Другое дело у отца - он поедет по его лыжне. Поэтому и скорость у него будет поболее.
  - А не приготовить ли ему сюрпризики? - подумал Лешка и стал вилять среди деревьев, а увидев сугроб, решил проехать по нему. Для отца он станет трамплином. Уклон стал круче и скорость возросла. Лешка проехал через сугроб, но тот вдруг обрушился сзади, обнажив дыру. Только благодаря скорости, он не провалился в дыру. Даже не оглянувшись, Лешка поехал вниз. Что произошло после, он не видел и весело катился, представляя, как шлепнется отец с этого сугроба. Но увидел отец, который уже догонял сына и появился из-за очередного виража, устроенного сыном.
  Из ямы вдруг взметнулся столб снежной пыли и огромная черная туша выскочив из неё не раздумывая ни секунды понеслась вниз по лыжне за Лешкой, за сыном. Зверь бежал огромными скачками почти полностью утопая в глубоком снегу и опять выскакивая из него.
  Медведь! Откуда он здесь, рядом с поселком?
  Мысли в голове Михаила завертелись с огромной скоростью.
  Он же за сыном бежит - догонит, разорвёт. Как помочь, чем? Ведь ни ружья, ни ножа даже завалящего. Ещё не зная, что он будет делать, Михаил старался , прибавить скорости, отталкиваясь лопаткой, чтобы догнать зверя.
  - Лешка. Сынок. Беги. Убегай скорей! - как можно громче кричал он на ходу. - Беги, сынок, спасайся.
  Лешка слышал крики отца, но не различал слов. Ему стало ещё веселее - наверное отец угодил в ловушку и просит о помощи. Но ничего, побарахтается в снегу, вылезет, ничего с ним не сделается. А он, Лешка, дома расскажет всем какую славную ловушку устроил отцу в лесу.
  Скорость спуска постепенно понижалась и наконец лыжи остановились. Все, я уже приехал, гляну, как там отец.
  Весёлый, раскрасневшийся Лешка повернулся назад и опешил от неожиданности: что- то темное, лохматое в клубах снежной пыли неслось вниз по его лыжне.
  - Что это? Собака? Волк? Медведь? И откуда оно здесь?
  И вдруг по ушам ударил беспокойный крик отца:
  - Сынок... Беги, убегай. Я его задержу.
  И столько отчаяния и мольбы было в этих словах, что Лешка моментально развернулся и побежал в сторону деревни. Но охотничьи лыжи - это не беговые, спортивные. Сделав несколько шагов, Лешка наехал одной лыжиной на другую, споткнулся и упал лицом в снег. Ноги выскочили из креплений, лопатка осталась где-то сзади. Он неуклюже затрепыхался, пытаясь подняться, но от страха, от чувства надвигающейся опасности всё получалось невпопад: руки утопали без опоры, лыжи встали ребром и поэтому ноги ещё глубже проваливались в снег. Ах, как хотелось Лешке в это время зарыться, улететь, испариться с этого места, лишь бы не знать, что сейчас налетит на тебя страшный зверь и начнет рвать тебя на куски.
  Мальчик бросил бесполезные попытки встать, обхватив голову руками, вжался в снег и тонко, по-заячьи закричал от ужаса происходящего.
  А Михаил тем временем уже поравнялся со зверем и с остервенением, с дикой яростью стал лупить его лопаткой по голове, по хребту, по ребрам - куда только мог попасть на ходу. И столько напора и натиска было в этом отчаянном нападении, что даже матёрый зверь не выдержал: не добежав десятка метров до барахтавшегося и скулившего Лешки и не сделав даже попытки отмахнутся от его отца, медведь резко повернул вправо и быстро скрылся среди молодых ёлочек. Только глубокие следы указывали на его присутствие.
  Михаил обессилено сел в снег, но увидев невдалеке сына, встал и подошёл к нему.
  - Ну, всё, сыночек, вставай. Всё нормально. Пойдём домой.
  Он помог Лёшке подняться, нашёл и подал лопатку, отряхнул от снега и крепко прижал его к себе. Крупные слёзы покатились по его лицу. Лёшка тоже всхлипывал, спрятав лицо на груди отца.
  Зверя застрелили в тот же вечер.
  Как всегда бывает в таких случаях, последнее слово было за Михаилом, уложившем зверя метким выстрелом в убойное место- под левую лопатку.